Неточные совпадения
— Тржи, панове, тржи! Слушай, пане, вижу, что ты человек разумный. Бери три тысячи и убирайся ко всем чертям, да и Врублевского с собой захвати — слышишь это? Но сейчас же, сию же
минуту, и это навеки, понимаешь, пане, навеки вот в эту самую дверь и выйдешь. У тебя что там: пальто, шуба? Я тебе вынесу. Сию же секунду
тройку тебе заложат и — до видзенья, пане! А?
Уже давно смеркалось. Он отправил своего надежного Терешку в Ненарадово с своею
тройкою и с подробным, обстоятельным наказом, а для себя велел заложить маленькие сани в одну лошадь, и один без кучера отправился в Жадрино, куда часа через два должна была приехать и Марья Гавриловна. Дорога была ему знакома, а езды всего двадцать
минут.
Расхаживая тяжелыми шагами взад и вперед по зале, он взглянул нечаянно в окно и увидел у ворот остановившуюся
тройку; маленький человек в кожаном картузе и фризовой шинели вышел из телеги и пошел во флигель к приказчику; Троекуров узнал заседателя Шабашкина и велел его позвать. Через
минуту Шабашкин уже стоял перед Кирилом Петровичем, отвешивая поклон за поклоном и с благоговением ожидая его приказаний.
Дальше ничего нельзя было разобрать. В эту
минуту послышался звук другого колокольчика: на двор влетела телега, запряженная
тройкой. С телеги соскочил, весь в пыли, какой-то молодой человек, вбежал в комнату и бросился на шею Александру.
Тройка, долженствовавшая увезти его в Кашин на совещание с виноделами, уже с час ожидала у подъезда. Еще раз провозгласили тост — последний! — и через десять
минут мы уже были за стенами Бежецка.
«Жизнь кончилась, и начинается житие», — сказал Туберозов в последнюю
минуту пред отъездом своим к ответу. Непосредственно затем уносившая его борзая
тройка взвилась на гору и исчезла из виду.
Бельтова велела подать закуску, — вдруг раздался звонкий колокольчик, и отличнейшая почтовая
тройка летела через мост, загнула за гору — исчезла и
минуты две спустя показалась вблизи; ямщик правил прямо к господскому дому и, лихо подъехав, мастерски осадил лошадей у подъезда.
Через десять
минут Квашнин быстро подкатил к площадке на
тройке великолепных серых лошадей. Он сидел в коляске один, потому что, при всем желании, никто не смог бы поместиться рядом с ним. Следом за Квашниным подъехало еще пять или шесть экипажей. Увидев Василия Терентьевича, рабочие инстинктом узнали в нем «набольшего» и тотчас же, как один человек, поснимали шапки. Квашнин величественно прошел вперед и кивнул головой священнику.
Через несколько
минут они в карете Николя уже неслись в скромный проулок жилища г-жи Петицкой. Вскоре за ними, этим же путем, проехала и ухарская извозчичья
тройка с несколькими седоками.
Взять
тройку, подтянуться кушаком, подкрепиться тремя-четырьмя рюмками очищенной, сесть в телегу, перекреститься — все это было делом одной
минуты.
В эту
минуту ямщики, державшие лошадей, расскочились в стороны,
тройка подхватила с места, и мы понеслись по ледяной дороге. Обрывистый берег убегал назад, туманные сопки, на которые я глядел вчера, — таинственные и фантастические под сиянием луны, — надвигались на нас теперь хмурые и холодные.
Я тоже наскоро собрался и вышел. В ту же
минуту к ступеням крыльца подкатила ретивая
тройка.
— Нету-тка, сударь. Какая
тройка! Всего две: одна-то кобылка, а другой меринок — почесть что жеребенок: всего весною три годка
минуло.
А
минут через десять стало так темно, что уж не было видно ни звезд, ни полумесяца. Это
тройка въехала в лес. Колючие еловые ветви то и дело били студента по фуражке, и паутина садилась ему на лицо. Колеса и копыта стучали по корневищам, и тарантас покачивался, как пьяный.
Раз, когда я открыл глаза, меня поразил, как мне показалось в первую
минуту, яркий свет, освещавший белую равнину: горизонт значительно расширился, черное низкое небо вдруг исчезло, со всех сторон видны были белые косые линии падающего снега; фигуры передовых
троек виднелись яснее, и когда я посмотрел вверх, мне показалось в первую
минуту, что тучи разошлись и что только падающий снег застилает небо.
Минуты две проходят в молчании. Какое-то тупое недоумение, точно все мы никак не можем понять того, что произошло. Оглобли сломаны, сбруи порваны, дуги с колокольчиками валяются на земле, лошади тяжело дышат; они тоже ошеломлены и, кажется, больно ушиблены. Старик, кряхтя и охая, поднимается с земли; первые две
тройки возвращаются, подъезжает еще четвертая
тройка, потом пятая…
Пока на дворе подмазывают возок и позвякивают колокольчиками, пока одевается Илья Иваныч, который сейчас повезет меня, я отыскиваю в углу удобное местечко, склоняю голову на мешок с чем-то, кажется, с зерном, и тотчас же мною овладевает крепкий сон; уж снятся мне моя постель, моя комната, снится, что я сижу у себя дома за столом и рассказываю своим, как моя пара столкнулась с почтовой
тройкой, но проходят две-три
минуты, и я слышу, как Илья Иваныч дергает меня за рукав и говорит...
Около заставы
тройка повернула назад; когда она
минут через десять остановилась около монастыря, Оля вышла из саней. На колокольне уже перезванивали.
И он заметался около окна. Быстро подошел к окну и Лука Иванович. Сквозь запотевшее стекло видно было снежное полотно улицы. На углу мерцал рожок фонаря. Крутил небольшой снежок. Через две-три
минуты подлетела
тройка. Искристые, глубокие глаза Пахоменки пронизывали насквозь снежную полумглу.